Дневник Наринэ

Я не помню, когда она началась, моя война.
Может в тот день, когда двоюродная сестра Лусинэ перестала выходить из подвала. Подвал был единственным местом, где можно было укрыться от бомбёжек. Случись прямое попадание в дом – никому бы не удалось спастись. Но прятаться было негде, и семья моего дяди, заслышав первые взрывы, бежала в подвал. Вдоль стен тянулись большие глиняные карасы, эти карасы помнили прикосновение рук моей Таты. На широких полках дозревал золотистый, прозрачный инжир, дотронься – и он истечёт сладкими тягучими слезами. В углу стояла старая деревянная тахта – широкая, с резной ажурной спинкой, с облупленной на локтях тёмной краской. Лусинэ забиралась с ногами на тахту и сидела, обхватив себя за колени. Иногда беззвучно плакала.
Когда снаряды падали совсем близко, дом стонал, как живой. Качался с боку на бок, тяжело вздыхал. Исходил каменной крошкой и пылью.
Может в тот день, когда моя Лусинэ навсегда отказалась выходить из подвала, а если её уговаривали хотя бы выглянуть во двор, она начинала синеть, задыхаться и падать в обморок, может именно в тот день и началась моя война?( Read more... )

Мои дедушка и бабушка по материнской линии, Агаджанов Андрей (Андраник) Михайлович и Медникова Анастасия Ивановна, прошли всю войну. Бабуля вернулась с контузией, дед -- с обмороженными ногами. От контузии у бабули стали разные глаза -- один карий, другой голубой. Штрафбатовец дед прошёл всю Финскую и Отечественную с обмороженными и ампутированными пальцами ног.
В 1942 году родили старшего сына -- Мишу, в 1946 году -- мою маму.

Мои бабушка и дедушка по отцовской линии, Абгарян Драстамат Арютунович и Меликян Сона(Тата) Амаяковна всю войну проработали в высокогорье учителями. Деда забрали на войну, но когда разобрались, что во всём районе не осталось ни одного учителя, вернули с полпути. Дед был круглым сиротой, и порадоваться за него было некому. А бабушка в том году окончила школу. И стала преподавать в старших классах математику и физику. Так и тянули вдвоём весь район. Поженились, когда Тате исполнилось 19. В 1943 году родили старшего сына Лёву, в 1945 году -- моего папу.

Жили вопреки -- и выжили. Жили вопреки -- и победили.
Это их праздник.
И наш тоже.
С праздником нас.
А Армению ещё и с днём взятия Шуши.
Ибо когда дело правое, победа всегда за нами.

Моего прапрадеда звали Пашо. Пашо Меликян. Он был дедом моей Таты, папиной мамы.
Я почему подробно рассказываю, с какой стороны он мне приходится прапрадедом. Потому что это был такой исключительной монументальности и упёртости человек, что нас до сих пор называют Пашоянц, то есть из рода Пашо. Так и говорят – Абгаряны – Пашоянц. Хотя, казалось бы, своя фамилия, и всё такое. Ан нет.
Пашоянц – и точка.

Однажды, после работы в поле, Пашо решил отдохнуть, а заодно поесть. Достал глиняную миску с мацуном, накрошил туда хлеба, огурцов, посолил. Увлечённо стал размешивать крошево. Вдруг откуда-то сверху в миску свалился большой кузнечик. Пашо невозмутимо продолжал размешивать мацун, потом принялся за еду.
-Пашо, Пашо,- пытались остановить его люди,- ты чего творишь?
-Аааааа, ворс!- отмахнулся Пашо.- Пусть сегодня мой мацун будет с мясом!
Ворс – это «моя задница». Любимое ругательство Пашо было «съешьте мою задницу» - «ворс утек». Но иногда ему лень было выговаривать всю фразу, и он сокращал её до лаконичного «ворс».

Пашо был не просто упёртым человеком. Он был из той породы ослиного упрямства людей, в миропорядке которых отсутствует понятие «компромисс». Разговаривать он нормально не умел – сразу лез в драку. Поэтому от Пашо все старались держаться на безопасном расстоянии и предпочитали общаться в условном наклонении.
Силищи он был немереной. Однажды, пребывая в лёгком расстройстве от непогоды, разнёс коровник. Чуть ли не за считанные минуты разнёс. Потом завалился спать в руинах. Пока храпел, коровы стояли среди порушенного хлева и терпеливо ждали.
Проснулся Пашо к полудню, плюнул в пасмурные небеса и принялся обратно собирать коровник.
-Пашо джан, бедный ты мой,- осторожно высунулась в окно жена,- иди хоть поешь, я тебе обед разогрела.
-Сирануйш!- прогремел Пашо.- Не видишь, что я работаю, ку маман?
-Зачем ругаешься, Пашо-джан, я о тебе беспокоюсь!
-Намотаю косы на руку, отволоку тебя к отцу! Мне не нужна жена, которая перечит!
-Как хочешь, Пашо-джан,- прошелестала Сирануйш.
-И разогрей мне обед, сколько можно мужа голодом морить!- проорал Пашо.

Возвращение старшего сына с русско-японской войны Пашо проигнорировал. Когда сын вошёл во двор, он спал. Жена прибежала к нему, вцепилась в плечо, разрыдалась:
-Пашо джан, Амаяк вернулся!
-Вооорс!- прогремел он.- Зачем мужа будишь?!
Повернулся на другой бок, прохрапел ещё два часа. Вышел угрюмый из комнаты. Пожал сыну руку и погнал на поле.
-Пашо, ребёнок с войны вернулся!- заплакала Сирануйш.
-Вот и поможет мне картошку выкопать!- не дрогнул Пашо.

Это был их единственный сын. Когда-то у них было два сына, но выжил только младший.
Старший уехал на заработки в Баку. Погиб в возрасте двадцати лет. Чудовищно погиб – его сварили в котле с кипящим маслом во время Бакинских армянских погромов.
Горе было таким неподъёмным, что Пашо тронулся умом.
Долго искал виновных и, наконец, нашёл.
Объявил войну богу.
Всю жизнь воевал с ним, называл мошенником и лжецом. Принципиально не платил церковной десятины. Священника на улице третировал, крутил перед носом дули, мог обозвать собакой. За что был дважды предан анафеме.

Так и жил, воюя с Мирозданием. В каждом видел врага, от каждого ждал подвоха.
Революцию не принял, Ленина открыто называл идиотом. Ежедневно скармливал Сталину свою задницу.
Никогда не заговаривал о старшем сыне. Лишь однажды, перед самой смертью.
-Сирануйш,- выдохнул,- а сын-то наш погиб.
-Погиб наш мальчик,- заплакала Сирануйш.
-Погиб наш мальчик,- отозвался эхом Пашо.
Умер во сне, в ту же ночь.

Немножечко напоминаю про завтрашнюю презентацию в "Своём Круге". Лена обещала прийти с гитарой, и это счастье. Тогда мы с Викторией сможем скромно отмалчиваться где-нибудь в уголочке, ура!!!)))


    

В Санкт-Петербург приедем 28.
Презентация книг пройдёт в кафе "Соло на столе".
Адрес: г. Санкт-Петербург ул. Маршала Говорова д. 43, метро Нарвская или Балтийская. Сайт: http://www.solonastole.ru/

А ещё моя замечательная подружка Зара frizzzy написала статью о "Манюне".

Ааааа, гулять так гулять, давайте я вам Евочку с Гаянэ покажу, а ещё маму покажу. ( Read more... )

Из-за далёких каменистых холмов всегда надвигалась палящая жара. Словно кто-то невидимый шёл на восток, поднимая шершавые клубы пыли, и гнал перед собой знойный, беспощадный ветер.

Шшшш, шептал, извиваясь тысячами ядовитых колец ветер. Шшшшш.

За теми холмами простиралась сухая, испещрённая трещинами чужая земля. Там пахло зирой и куркумой, и ветер теребил над порогами связки верёвочек. Каждая верёвочка увенчана кусочком почерневшей крайней плоти, сколько мужчин в семье – столько и верёвочек.
Там, среди каменистых, петляющих дорог лежал одинокий, уставленный невысокими надгробиями холм. Ветер, бесконечный ветер придавил крылом эти покинутые надгробия, и они, подавшись макушками вперёд, навсегда замерли в коленопреклонной молитве Всевышнему.

Шшшшш, выжигал шрамы на душе ветер, шшшш. ( Read more... )

-Она прожила восемьдесят лет, тридцать три из которых - с проломленной головой. Высокая была, зеленоглазая. Волос каштановый, густой, с медно-рыжим отливом. Когда причёсывалась, аккуратно водила пальцами по тому месту на затылке, где под кожей ходила кость

-Пап, что ты такое говоришь? Как можно жить с проломленной головой?

-Но ведь жила. Нигде подолгу не задерживалась. У неё вещей-то было, раз-два – и обчёлся. Соберёт в котомку, и курсирует между домами родственников. В одном городе поживёт, потом в другом. К нам приезжала часто. Спала только на полу, просила постелить ближе к окну. Чтобы если что - убежать, объясняла. Ела очень мало, возьмёт кусок хлеба, разломит пополам, половину съест, другую половину спрячет в карман. Вот и вся еда. Никогда не глядела в глаза. Лезешь к ней с расспросами, она молча обнимает тебя и смотрит за спину

-Рассказывала что-то?

-Ничего не рассказывала. Я маленький был, глупый. Говорю – нани, помнишь своего сына? Она морщится, водит рукой по лбу. Не было у меня сына, говорит. Ну как же так, упорствую я, твой сын – это мой дед, Арутюн Абгарян. Его на твоих глазах зарубили ятаганами. А тебе голову проломили прикладом

-Ну почему ты так с ней?

-Мне всего десять лет было, дочка. Хотя и это, боюсь, не оправдывает меня

-А она?

-А она ничего не помнила. Так и прожила всю жизнь в страхе. Нигде подолгу не задерживалась. Не привязывалась к людям, не доверяла домам. Всё ждала, что сейчас начнут ломиться в дверь. Каждый вечер, укладываясь спать, собирала вещи в котомку. Во сне часто пела и плакала

-Что пела?

-Колыбельную

-Пап?

-Я не плачу, дочка. И ты не плачь. Просто помни

ПОМНЮ



( ... )

Прабабушка Тамар говорила – послушайте, как каркают вороны. Значит, погода испортится. И, удивительное дело, если сварливо перебивая друг друга, каркали вороны, то погода обязательно портилась.

Прабабушка Тамар говорила – сегодня придёт чанг. Знаете, что такое чанг? Чанг – это крохотное, величиной в носовой платочек, прозрачное облако. Оно появлялось в утреннем хрустальном небе, цеплялось за верхушку покатого холма и с катастрофической скоростью начинало расти. Скоро весь мир утопал в молочной немоте, замирало время, и бесконечность замыкалась ровно между тобой и выступающим из густого тумана пятипалым кленовым листом.

Прабабушка Тамар говорила – из-за меня в Тифлисе погиб мальчик. И скорбно поджимала губы.
У меня были длинные рыжие косы, приходилось обматываться ими на талии, иначе они путались под ногами и мешали убираться в доме. От женихов отбоя не было. А мне нравился грузинский мальчик. Вано, бережно выговаривала она имя. Отец был против, говорил – выйдешь за своего. Я переубедила его, переубедила деда. А мальчик погиб так нелепо – угодил под колёса фаэтона. Спешил ко мне.
Она гладила правой морщинистой ладонью левую, словно убаюкивала боль.( Read more... )

Милые мои и замечательные друзья. Пишет вам сами знаете кто. Кто не знает, см. название поста. Последние несколько месяцев я писала как подорванная, ежедневно по пять-шесть часов. Итого заболели все «рабочие» пальцы, которыми я печатала. Доктор наказал отдыхать десять дней. Так что ни на этой, ни на следующей неделе Манюни не будет. Потому что три с половиной тысячи слов ноЗом печатать и редактировать я не умею.

Вооот.

Зато в семье праздник. С того момента, как мамо отлучили от клавиатуры, дома вкусно запахло блинами и пирогами, переглажен Монблан белья и протёрты макушки всех шкафов. Т.е. чистота немилосердная, приходите к нам мусорить.

В субботу в школе сына проходила благотворительная ярмарка. Суть ярмарки - мамы пекут торты и пирожные, дети продают на ярмарочном аукционе и перечисляют деньги подшефному детскому дому. Первым ушёл мой торт(гордо). Оптом, за сто рублей. Продуктов на торт было накуплено рублей на четыреста. Прибыль налицо. Подумываю открыть маленькое кафе и поставить сына у прилавка. Разорит за неделю.( Read more... )




автырь картинки - akuaku
спасибо levkonoe за наводку

Две недели у меня гостила мама.
Сегодня она улетела и увезла с собой моё сердце.
Ничего не хочу. Ни-че-го.



( Read more... )

Ну, скажем, и не шале вовсе, а так, маленький деревянный домик на макушке холма, утопающего в густых лесах - Тавушский район Армении может позволить себе такую неземную роскошь – холмистую местность, сплошь покрытую вековыми лесами.

Отдыхали мы в нашем домика «лЕтами», когда температура в низинах достигала 40 градусов по Цельсию, мелели реки и вымирала вся, в общем - то достаточно бурная, жизнь нашего городка.
Мы приезжали туда где-то в начале июня и жили вплоть да конца августа, дачный выезд в нашей семье в шутку назывался вылазкой в Альпы, при этом кто-то обязательно с хохотом норовил ввернуть про вторую в мире после Сан-Франциско воду и «потому что у вас не умеют делать долма».

Воздух в горах был вкусный и нестерпимо прозрачный, он не давил и не утомлял, он мягко обволакивал и успокаивал. Становилось звонко и легко от беззаботности своего существования, да, становилось звонко и легко.

( Read more... )